«Шторма горизонты качают…» Морская «лирика»

(песни парусные и «пиратские») Тексты.

 

Не вошедшие в альбом, помещаю в конце (с 15).

Текст Киплинга не набран :(

 

1.       Океанская пыль на вкус солона…

2.       Вот начало для песни...

3.       Ветер дул от норд-остовых румбов…

4.       Зимняя Сена

5.       Здесь нет ничего…

6.       Почем сегодня на земле покой и воля…

7.       Никому не избегнуть судьбы…

8.       Мне себя не всегда удавалось понять …(И М.Кочеткову посвящаю)…

9.       Клином свет не сошелся… (Век назад или год)

10.   По меркаторским картам

11.   Ромом залитый дубовый стол…

12.   На север и юг…

13.   Песнь о Диего Вальдесе (см.Р.Киплинга или послушайте в mp3)

14.   Сдвинем кружки  в полночный час … Барку «Седов»

15.   Парусные песни, не вошедшие в  тематический альбом (1)

16.   Отходя, ребята… 20 сентября 2002 года

17.   Я не выскажусь до конца 27-28 сентября 2002 года

18.   Всех дорог океанских тебе не пройти… 7-8 октября 1999

19.   Привычна мне уютная тюрьма… октябрь 1999

 

 

 

 

Океанская пыль на вкус солона.

Мы просолены лет на сто.

Слышишь, как вдоль борта шипит волна?

А проснёшься — скрипит швартов.

Нас качало волнами любых широт.

От болезней нас ром лечил.

Мы вчера пришли в этот зимний порт.

В этот город, родной почти.

 

Словно дом и не дом. Говорят, как мы,

И «Таможня даёт добро!».

Хуже нет возвращенья в канун зимы,

Но и здесь, выручает ром.

Мы утонем, как прежде, в любимых глазах.

Крепко руки друзьям пожмём.

Только фок, два грота, штурвал и бизань

Не поймут, что такое дом.

 

Ибо дом, значит, берег, где всех нас ждут.

Судно, тоже дом, но другой.

Покидая тепло судовых кают,

Мы из дома идём домой.

Море, берег, встречи, разлуки, сны,

Жены, дети и … паруса —

Крепко-накрепко прядями сплетены,

Как сизальские два конца.

 

Кто, в глаза моряку посмотрев, едва,

Прочитает вопрос немой —

Тот, кто сам разрывался — не год, не два

Между сушею и водой.

Меж двумя словами «Приход» и «Отход»

Столько! — в песню не уложить.

Просто: судно, берег, море и порт…

Вместе — с ромом, без рома — жизнь!

 

26 ноября 2002

 

 

                           ***

 

Вот начало для песни,

Про дороги морские:

Будет море нездешним,

Будут волны седые,

Будет плавная качка

И надёжное судно…

Ну, а главное, братцы,

Чтобы ветер – попутный!

 

Ничего, что я просто?

Без красивостей, ладно?

Я вас знаю, матросы!

Я вас знаю, ребята!

Штурманов, капитана –

Знаю всех по работе:

Лучше вашей команды

Нет на парусном флоте!

 

Вновь на палубу в качку

Привела меня память…

И горжусь я, и счастлив,

Что ходил вместе с вами!

Что узнал не из книг я,

Про сезнёвки и шкоты…

Про гудящие крылья

И морскую работу!

 

В штормовом океане

Всяко, братцы, бывало –

Не опишешь словами

Сотни ваших авралов!

Память голову кружит:

Только дело ли в роме?

Теплоту ваших кружек

И сердец – я запомнил!

 

Пусть, давно сухопутный,

Дело, в общем, не в этом…

Дай вам, Боже, семь футов

И попутного ветра!

Дай Бог – алых закатов,

Дома – полную чашу!

Я люблю вас, ребята!

Остальное – не важно!

 

19 ноября 2002

 

                                  ***

 

Ветер дул от норд-остовых румбов в одиннадцать баллов,

И гудели полотнища влажных, тугих парусов…

Шла привычная жизнь в сменах вахт и внезапных авралах

На плавучем мирке, ограниченном сталью бортов.

Там, где крен на подветренный борт постоянный,

Где от ветра и качки ты пьян без стакана!

Океанская пыль солона, как аврал,

И усталая вахта вращает тяжелый штурвал!

 

Здесь, на палубе мокрой, где ветер в особом почете…

Но, не вспомнить: когда это было? Со мной? Не со мной?

То я слышу, как хлопает фок на крутом повороте,

То команду: Убрать марселя, и бомбрамсель долой!

Вижу я, как по вантам, натянутым косо,

Поднимаются к марсам и реям матросы!

И шипящая пена целует борта,

И бурля, с клокотаньем в шпигаты уходит вода!

 

Черт возьми! То ли ром виноват, толь достал меня город?

Толи сон наяву, толи память рванула швартов:

Горизонт перекошенный, ветер и чувство простора

На плавучем мирке, ограниченном сталью бортов!

Где на палубе шаткой ты скажешь: Ребята! Я дома!

Где в каюте нальют после вахты «для бодрости» рома!

Где от ветра и пыли соленой слезятся глаза…

И на реях дрожащих шумят паруса!

 

6 февраля 2003

 

Зимняя Сена

 

А зимняя Сена вспять не течёт,

В отличие от Невы.

В Париже не принято Новый год

Встречать, но, зато волхвы

Подарки дарят на Рождество

Детям и старикам…

Льётся шипящей струёй вино,

Стакан превращая в Храм!

 

Пусть ненадолго, на ночь всего,

Душа возродится вновь…

И не церковное это вино —

Всё таки — Божья кровь!

Чувствуешь, вдруг, как тепло в душе

Рождает внутренний свет…

Рю де л'Аббе, бульвар Сен-Мишель.

Маленькое кафе.

 

Морось и слякоть.  Ни снег, ни дождь —

Считаются здесь зимой.

А я – случайный, российский гость,

И в этом кафе — чужой.

По-русски бы выпить за Новый Год!

Боюсь, не поймёт народ…

… А завтра утром в Гаврский порт

судно моё придёт.

 

И я, с парижского поезда, «лорд»,

Французским дохнув вином,

По трапу, привычно,  взойду на борт,

Где встретит меня старпом.

Ребята рома плеснут в стакан,

И я, возродившись вновь,

Забуду дома, что пил шампань

В Париже, как Божью кровь!

 

Мы выйдем в зимний седой Ла-Манш,

Где ветрено и темно.

Ведь мне приснилось, что может в Храм

Стакан превращать вино?!

И жизнь пойдёт своим чередом

В гудении парусов…

Я пью после вахты ямайский ром.

И больше не вижу снов.

 

29 октября 2002

 

                         ***

 

Здесь нет ничего. Только ветер и ночь предзимняя,

Где редкие огоньки лишь сгущают тьму…

Вздохнув во мгле, волна, словно жизнь недлинная,

Скользнув вдоль борта прокатится за корму…

 

Проходим Ла-Манш. Только ветер и мгла промозглая,

Где воздух соленый влагой пронизан весь…

Набухшие паруса, небеса беззвездные

Меж сушей и морем… выходит, что дом твой – здесь!

 

Вновь сменится вахта, штурвал заскрипит размеренно.

Четыре двойных прокатятся над водой…

И, кажется, можно всю жизнь прожить без берега, -

Живут же без моря, не хуже, чем мы с тобой.

 

Здесь нет ничего… но, ведь это, дружище, временно:

«На румбе – двести!» и скоро блаженный юг,

где солнца, тепла и синих небес – немерено,

где порт Лас-Пальмас, нас встретит, как лучший друг!

 

А друг – это пляжи, «Фунтадор», бабаны гроздьями,

И ультрамарин Океана, и крепкий ром!…

И мы позабудем предзимнюю ночь промозглую,

И вздохи волны невидимой за бортом…

 

… Кончается всё. Нас потянет к другому берегу,

Где нет ничего, кроме длинной, как век зимы…

Увы, мой друг – относительно всё, что временно,

                      И даже дом, которому мы нужны.

 

Но вот, вопрос: где, в какой на сегодня гавани

Очаг и кров, та земля, что зовёшь своей? –

Себе самому я задал в последнем плаванье,

Предзимней ночью поднявшись на влажный рей…

 

Поднялся не по авралу, главу повинную

Подставив ветру, и слушая, как вода

Вздыхая во мгле волной, словно жизнь недлинная,

Скользнув вдоль борта прокатится в Никуда!

 

                      10 октября 2002 года

 

 

                         ***

 

«Сухопутный червяк, судовую утративший роль,

я на берег схожу, как актёр, покидающий сцену».

                  А.Городницкий

 

Почём сегодня на земле покой и воля? Мир и войны?

Идти по собственной золе уже не страшно и не больно.

И крики чаек не слышны «на этом береге туманном»…

Координаты Зурбагана на карты не нанесены.

 

Несопоставимы солёные грёзы и море с листа,

Феерия Грина и грубая проза сырого холста.

Обыденность будней, обыденность дома, как привкус халвы.

Ни моря, ни судна, ни ветра, ни рома… Каперна, увы!

 

Я помню всё. Но что с того? По мне давно не плачет рында.

Из окон дома моего, сколь не смотри – морей не видно.

Сгорел закат, как корабли, мосты, мечты и вера в сказку…

Снимаю прошлое, как маску. Меняю песни на рубли.

 

Несопоставимы солёные грёзы и море с листа,

Феерия Грина и грубая проза сырого холста.

Обыденность будней, обыденность дома, как привкус халвы.

Ни моря, ни судна, ни ветра, ни рома… Каперна, увы!

 

И всё-таки: почём мечта? Мне говорят – не продается!

Но за романтику с листа платить когда-нибудь придётся!

Вот так и я, себя кляня, смотрел, от горя каменея,

Как корешей послав на реи, уходит судно без меня!

 

Несопоставимы солёные грёзы и море с листа,

Феерия Грина и грубая проза сырого холста.

Обыденность будней, обыденность дома, как привкус халвы.

Ни моря, ни судна, ни ветра, ни рома… Каперна, увы!

 

10-13 декабря 2000

 

 

 

«И старость отступит, наверно,

не властна она надо мной,

пока паруса «Крузенштерна»

шумят над моей головой»

                      А.Городницкий

 

Никому не избегнуть Судьбы,

Что бы ни было ране.

Наши бури в стакане воды –

Не шторма в Океане!

Жаль, соленые сны

Вытесняют все реже ночами

Ощущенье вины

И тревожной, щемящей печали.

 

Черт возьми, заштилела душа,

Как рассвет в Средиземном, -

Не пора ли, браток, не спеша,

Поразмыслить о бренном?

Молча, глядя сквозь нас,

Улыбается бронзовый Пушкин…

Старина! В самый раз…

Отдавать паруса для просушки!

 

Здесь – Москва! Здесь барографы врут,

Здесь – погода другая!

Рому что ли, для сердца хлебнуть,

Вместо трезвого чая,

С мокрой палубы вниз,

После вахты спустившись в каюту…

Сухопутную жизнь

Редко вспомнишь в такую минуту!…

 

…До команды: «Пошел все наверх!

По местам! К повороту!» –

Не понять там, где все – против всех,

Смысла нашей работы!

Впрочем, можно прожить

На земле, и не ссориться с веком…

И в моря не ходить,

И остаться, притом, человеком!

 

Можно… речь о другом, о ветрах,

Не пропахших бензином,

О ночных многозвездных шатрах,

Не затянутых дымом…

Где попутный пассат

Раздувает рассветное пламя…

И шумят паруса…

Не над нашими, брат, головами!

 

15-16 февраля 2000 года    

 

                  ***

 

«Среди акул и альбатросов мечтал стоять он на борту,

слегка подвыпившим матросом, с огромной трубкою во рту»

 

«Он плавать мечтал в океане на старом пиратском корвете»

                                  М.Кочетков

                                                    

Мне себя не всегда удавалось понять,

Столько раз зарекался – не счесть:

Не просить у фортуны, стихов не писать,

Принимать жизнь такою, как есть...

    

                Но врывались мне в сны крылья белых ветрил,

                И суровый пират молча трубку курил,

                За резною кормою шипела вода,

                Череп скалился с черного флага!

                 И хлестала картечь, и ревели шторма,

                 И мулатки в тавернах сводили с ума...

                 И прыщавый соперник из пятого «А»

                 Отдавал победителю шпагу!

 

Ну, а кто победитель? Конечно же, я!

Морган, Блад, или все-таки Грей? –

Это, в общем, пустяк: растворялась земля

В криках чаек нездешних морей.

                   Там, где желтая пена на белом песке,

                   Запах йода и рыбы, бутылка в руке.

                   В ней,  конечно же – ром, в переводе – нектар,

                   Для бродяг, моряков и пиратов!

 

А еще там – зарытый под пальмою клад,

И скелет в треуголке, и гул канонад...

И соперник (другой), пропустивший удар,

Рухнул навзничь на бухту канатов...

                    Победитель? Прошу Вас, ни слова о нем, -

                    Он несчастен под небом Москвы:

                    Он сражался, храня ее в сердце своем,

                    А она не дождалась, увы!

 

... Убегают года, как вода за бортом.

Я давно уже ром понимаю, как ром.

И хлебнуть удалось океанской воды,

И рассветы встречать за морями...

Но, порой, не понять: где моря? где земля?

Быль и небыль сошлись словно два корабля,

И друг в друга, пока не рассеялся дым,

Мертвой хваткой вцепились крюками!

 

21 августа 1998

 

                            ***

 

«Клином свет не сошелся на судне одном!

Дай, хозяин, расчет!»

Так моряк уходил со своим сундучком…

Век назад или год?

Деревянный рангоут, из дуба борта…

Солонина и грог…

И меняли матросы суда на суда…

Век назад или год!

 

Под напев шэнтимена скрипит кабестан…

Навались! Веселей! 

И насквозь продувает дырявый карман

Ветер дальних морей…

Кливер поднят! Мы здесь никому не должны

За продажный почет!

Вновь скрывается берег за гребнем волны…

Век назад или год?

 

В этом мире не много поэтов морей,

Океанских штормов,

Что от века привычны к гульбе и борьбе,

К жесткой сути ветров!      

Сколько раз в Океане сменилась вода?

Десять раз или сто?

Кто сумеет земным языком передать

Вечный шум парусов?

 

Белый парус мелькнет, словно призрак вдали,

И сожмутся сердца

Обитателей сонной и старой Земли,

Тех, что ждут до конца

То погоды у моря, то снега зимой,

То камней в огород…

Мы из дальнего рейса приходим домой…

Век назад или год!

 

Мы устали. Мы долго не видели жен.

Все понятно без слов.

Барк сияет, буксирами к пирсу влеком,

Белой краской бортов!

И рангоут стальной, и стальные борта…

Век назад или год?

Не меняйте, ребята, суда на суда!

Возвращайтесь на борт!

 

21 февраля 2003        

 

 

По меркаторским картам,

А где – и без них,

Пролагали свой курс,

Помолившись удаче...

Ураганы и ядра

Нас били под-дых,

И трещали надежды,

Ломаясь как мачты!

 

Убеленные солью

Тугие холсты парусины,

Меж землею и небом

По хлябям корвет проносили,

Где судьбу мы хватали,

Как девку в таверне хмельной!

И удачу ловили

За радужный хвост,

Как павлина,

Иль зашитые в парус,

На дне обретали покой.

 

На дорогах морских

Нет следов колеи,

Но в ходу, как на суше,

Здесь волчьи законы!

Джентельмены удачи –

Танцоры петли!

Даждь нам ром наш насущный,

Но лучше – дублоны!

 

И вели нас дороги не в Рим,

А в кабак Порт-Ройяла!

Ром двойной перегонки

Шел в глотки тройного закала,

И красотки любили,

Покуда добыча густа!

Жаль, гиней и дублонов

Всегда до обидного мало...

И опять нашим пушкам

Дырявить чужие борта!

 

Заскрипел кабестан,

Ставим кливер и грот,

Вновь на выход из бухты

Бушприт повернется...

Где фортуна, в итоге

Нам выставит счет:

Кто – от рома сгорит,

Кто – в крови захлебнется!

 

Где-то в море «купец»

До флагштока дрожит от испуга,

А фрегат королевский

К орудиям вывел прислугу:

Кто охотник? Кто дичь?

Кто достигнет желанной земли?

Мы в кольце горизонта,

В петле бесконечного круга...

С флага скалится череп,

И парус открылся вдали!

30 мая 1990

 

                         ***

«15 человек на сундук мертвеца,

          Йо – хо – хо! И бутылка рома!»

Старинная пиратская песня

 

Ромом залитый дубовый стол,

Ночь, Порт-Ройял, пирушка...

Самое меньшее зло из зол:

Кружку, хозяин, кружку!

Скудость души и пустой карман,

Друг, не одно и тоже!

Сабельный след – не душевный шрам –

На сердце шрам – дороже.

 

Серьги в ушах, в очаге огонь,

Дичь истекает соком.

Дай Бог, ловцам избежать погонь –

Ходим то все под Богом!

Тело украсит акулий стол

После большой просушки...

Выберу меньшее зло из зол:

Кружку, хозяин, кружку!

 

Все это видел я... Где? Когда?

Бриги в лагунах тихих...

И белоснежные города,

И буруны на рифах...

Шхуны, таящиеся в ночи,

Прячут до срока пушки...

Память, старуха, где я? Молчи!

Кружку, хозяин, кружку!

 

Кто я? Откуда? Где флинтов клад?

Имя и век? Не помню!

«Яду, мне, яду!» – хрипел Пилат.

Рому, мне, братцы, рому!

Продал я шпагу, пропил камзол,

Чтож, заложу и душу!

Выберу меньшее зло из зол:

Кружку, хозяин, кружку!

 

... Море – вне времени и земли...

серенький век мой, здравствуй!

Вновь попугай твой кричит:  Рубли!

Мой, как и встарь: Пиастры!

Память, ну что ж? Я себя нашел:

Ночь, Порт-Ройял, пирушка...

Самое меньшее зло из зол:

Кружку, хозяин, кружку!

 

13 января 1992

 

На север и юг мы стремим корабли,

На запад и на восток.

Созвездий тлеющие угли

Рассеял по небу Бог.

Чтоб посередине пустынных вод

Мы выверить курс смогли,

Чтоб рифов клыки

Не вцепились в борт,

Домой пришли корабли.

 

И если все беды минуют нас –

Три дня не возьмем стакан!

По полсоверена каждый даст,

Вернувшись домой на храм.

Дай, Господи, шкипера подобрей!

Чтоб боцман был не дракон!

И чтоб никто не закончил рейс

С зашитым в ногах ядром.

 

А если Летучий Голландец мелькнет

Призраком в шторм ночной –

Яви нам милость Твою, Господь,

Десницей своей прикрой!

Еще ты, Господи, сделай так,

Чтобы ни разу в пути

Не встретить черный пиратский флаг,

От бурь и штормов уйти!

 

И если все беды минуют нас,

И обойдут стороной –

По полсоверена каждый даст,

Вернувшись на Храм святой…

Мы все, возвратившись домой с морей,

Хвалу Тебе вознесем!

По девяти восковых свечей

Пред ликом Твоим зажжем!

 

 1992

                 ***

В начало

 

 

Сдвинем кружки в полночный час

Под торжественный бой часов…

Время снова меняет галс

Независимо от ветров.

 

Разобрать где балласт, где груз –

Не сумеют не Бог, ни черт, -

Время круто меняет курс,

Вновь открыв нулевой отсчет.

 

Среди битв биржевых и глобальных задач,

Мы живем по другим часам,

Где взметнулись брам-стеньги реликтовых мачт

В двадцать первые небеса!

 

Штормовой волной через борт

Нас крестил Океан седой.                     

Мы авралам теряли счет,       

Между палубой и водой…

Свист разбойный тугих ветров,

Горизонта кипящий круг…

Треск и хлопанье парусов,

Вырывающихся из рук…

 

А потом будет берег, и встречи, и дом,

Где приснятся нас паруса

И взметенные мачты из прошлых времен

В двадцать первые небеса!

 

Дней твоих напряженный бег

Нас возьмет в оборот земля…

Люди снова меняют век,

Начиная отсчет с нуля!

Только парус не просто труд, -

Божьей милостью ремесло!…

И вернувшись под кров кают,

Где две тысячи лишь число, -

 

Мы поднимем янтарный шотландский первач

За рангоутные леса.

За реликты, держащие топами мачт

Двадцать первые небеса!

 

27-31 января 2000 года

 

             

                        ***

 

Отход, ребята, это праздник и печаль!

Родному дому скажешь мысленно: Прощай!

Ползут швартовы в полуклюзы. «Трап поднять!»

И на причале лиц родных не разобрать!

Пока идём, винтом влекомы,

И берега вокруг знакомы,

На створе – бухты горловина,

И, значит, скоро: «Стоп-машина!»

Ударят дробь звонки аврала.

Мы все с азов начнём. Сначала…

И ванты, в унисон с сердцами,

Впервые дрогнут под ногами!

 

Ребята! Вы ещё не стали моряками!

Вас ждут шторма, мозоли на руках!

Но паруса, поставленные вами,

Уже поют о будущих ветрах!

Еще не раз вам в злую непогоду

Их убирать с качающихся рей!…

И Океана вздыбленные воды

Вам до конца носить в душе своей!

 

Мы вышли в море! Это – праздник! Это – труд,

Где всех по вахтам и подвахтам разведут!

Звонки аврала командиров голоса:

To make sail, Hands! Что значит: ставить паруса!

А в море – штиль сменила качка,

И, нам впервой, идти на мачты…

Для обретения сноровки

Есть пояса для подстраховки.

По марсам, салингам и реям!

Здесь ветер чувствуешь живее!

Вниз не смотреть! Пока не плохо

По пертам двигаемся к нокам!

 

Бывает страх и в слаженной работе!

На море риск присутствует везде:

Когда на миг, на полном повороте

Нок грота-рея чиркнет по воде…

Когда тебя к подветренному борту

Несёт бурлящий, вспененный поток…

Когда твоя солёная работа

Тебе не впрок покажется, браток!

 

Приход, ребята, это праздник и печаль.

Мы Океану скажем мысленно: Прощай!

Ползут швартовы в полуклюзы. Подан трап.

Ты смотришь с борта, как просоленный моряк!

Пришла, курсант, твоя минута!

Родным показываешь судно

С внезапным чувством незнакомым:

Они – в гостях, а ты здесь – дома!

В низах, на баке и шкафуте,

На главной палубе, в каюте…

От мачт и рей до кофель-планок,

Здесь твой кусочек Океана!

 

Когда ты в новый рейс на новом судне

Пойдёшь – не забывай своих азов!

Вновь будут вахты и морские будни.

И Океан. Не будет – парусов!

Увидишь ты и города и страны,

Но не забудешь до скончанья дней

Солёной пыли, рёва Океана,

И высоты качающихся рей!

 

20 октября 2002 года

 

                       ***

В начало

 

 

Я не выскажусь до конца.

Не сумею, не хватит таланта.

Есть на Божьей земле места

Для леченья душевных ран.

Для меня – возможность внимать

Песне ветра рассветного в вантах,

И смотреть,  как шипя волной,

Просыпается Океан.

 

Я полубогом не был никогда.

Не воровал созвездия с небес.

И на земле оставил, - ерунда! –

Тетрадей пять рифмованных словес!

По жизни шёл – не витязь, не собес.

Шёл, как умел, и делал, что умею…

Поймал мечту и с высоты брам-рея

Потрогал край обветренных небес!

 

Качались звёзды и скрипел штурвал,

Шипели волны, пели паруса…

И что такое парусный аврал

Узнали руки, видели глаза!

Под ветер крен и хлещет через борт,

Ты пьян от качки, ветра и простора,

Где в белой пене вздыбленные горы

Качают низкий дымный горизонт…

 

… Не я смываю берег с якорей.

Я свой счастливый потерял билет.

Соленой пыли штормовых морей,

Которой здесь на суше, просто,  нет –

Мне не хватает…  старый анекдот:

Познать себя, сойдя на серый берег…

Писать стихи и ворошить потери,

И, вдруг, услышать, как захлопал грот…

 

Что ж, я успел ступить за край земной,

Солёной пылью душу пропитать…

И я беру, с внезапною тоской

Тетради те, числом которых пять!

Стихов моих, написанных давно,

Довольно там… рифмованные строки

Читаю я, чтобы найти истоки…

Увы, браток, там пусто и темно.

 

                27-28 сентября 2002 года

 

В начало

 

Посвящается барку "Седов"

                    

                    «Это вехи на пути человеческого рода

                    Мир больше не увидит таких кораблей»

                               Надпись на борту «Катти Сарк »

                                          

                              Всех дорог океанских тебе не пройти и не счесть.

Потому, понапрасну, свой жребий, моряк, не кляни…

Не баллада, не шанти, но что-то похожее есть:

«Кливер поднят! Взят якорь на фиш! И Господь нас храни!»

Мы потомки железных людей с деревянных судов, -

От драккаров и до клиперов – гончих псов Океана!»

Тех, что в брызгах и пене, гудящей горой парусов,

Шли, волну обгоняя, на ярд впереди урагана!

 

Где-то ждут города, далеко с их земными заботами…

Здесь, с шипеньем бурля, закипает в шпигатах вода!

Тысячелетним ветрам океанским не быть безработными

До Господня суда, до последнего Божья суда!

 

Затяжной непогодой грозят моряку небеса.

Мы не липовым лыком – сизальскими сезнями шиты!

На кренящихся мачтах, как прежде, поют паруса,

И с Фортуной соленой привычно фехтуют бушприты!

На Эоловой арфе снастей заиграет пассат,

Нереальной, вдруг, станет Земля, как чужая планета…

Рулевым на корме дан приказ: «Не смотрите назад!

Не смотрите, ребята, назад, чтоб не выйти из ветра!»

 

Как ни жаль сознавать, что не те на дворе времена,

Все ж на барках стальных мы не праздные, брат, экскурсанты –

 Ибо пыль океанская так же на вкус солона,

Только те же авралы, и та же команда: «по вантам!»

 

Кто к натруженной мачте однажды прижался щекой,

Кто живую почувствовал душу в гуденье и скрипе –

Тот коснулся минувшего сердцем своим, не рукой –

Вдруг, увидев на фоне заката стремительный клипер!

 

Где-то ждут города, далеко с их земными заботами…

Здесь, с шипеньем бурля, закипает в шпигатах вода!

Тысячелетним ветрам океанским не быть безработными

До Господня суда, до последнего Божья суда!

7-8 октября 1999 года

                                ***

В начало

Привычна мне уютная тюрьма,

Где рыжий кот бандит и лежебока,

А за окном машины в три потока,

Дома и крыши, крыши и дома.

Едва родившись, песня умерла,

Не став, по счастью, шлягерным сюжетом, -

Так умирают паруса без ветра,

Так без людей тускнеют зеркала.

 

Здесь мой предел, тот самый край земли,

Последний пирс, как точка в разговоре.

И я почти забыл как пахнет море,

Лишь на картинках видя корабли.

Как горько пьется тропиков вино

И океан бывает сер и пресен,

Так мне сегодня не хватает песен.

Я помню все и все забыл давно.

 

Чужой судьбы пронзительный роман,

Катушка с тихим шорохом кружится,

И вновь поет негромко Городницкий

Про близкий и далекий океан.

Дай Бог суметь, душой не обмелев,

Уйти в ничто, как за столбы Мелькарта,

Оставив стих, как штурманскую карту

Под лампой на прокладочном столе.

 

Октябрь 1990

 

 

 



Hosted by uCoz